Миф о пещере Платона. Скрытый и общий смысл. Контрольная работа миф о пещере Кто интерпретировал миф о пещере платона

Платононовский миф о пещере

Сначала приведем текст самого мифа о пещере, а потом дадим его интерпретацию по книге Дж. Реале и Д. Антисери «Западная философия от истоков до наших дней» (т.1).

Миф о пещере

Государство: Книга седьмая

«После этого, ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... Представь, что люди находятся как бы в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у их прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной, вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

Это я себе представляю, - сказал Главкон.

Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат…

… Прежде всего разве ты думаешь, что находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?...

Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?…

Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов…

… Когда же с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх - в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше…

Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там, наверху. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем на отражения в воде людей и различных предметов, и уж потом - на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет…

… Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по заключению, разве не сочтет он блаженством перемену своего положения и разве не пожалеет он своих друзей?...

А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу друг другу, награждая того, кто отличился наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, а что после, а что одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее, то, как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже освободился от уз, и разве завидовал бы он тем, кого почитают узники и кто среди них влиятелен?…

Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спустился туда и сел бы на то же самое место, разве не были бы его глаза охвачены мраком при таком внезапном уходе от Солнца?…

А если ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут - а на это потребовалось бы немалое время, - разве не казался бы он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?...

… Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, - это подъем души в область умопостигаемого... Итак вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага - это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она - причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает свет и его владыку , а в области умопостигаемого она сама - владычица , от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни.

Я согласен с тобой, насколько мне это доступно.

Тогда будь со мной заодно еще вот в чем: не удивляйся, что пришедшие ко всему этому не хотят заниматься человеческими делами; их души всегда стремятся ввысь.

… А удивительно разве, по-твоему, если кто-нибудь, перейдя от божественных созерцаний к человеческому убожеству, выглядит неважно и кажется крайне смешным? Зрение еще не привыкло, а между тем, прежде чем он привыкнет к окружающему мраку, его заставляют выступать на суде или еще где-нибудь и сражаться по поводу теней справедливости или изображений, отбрасывающих эти тени, так что приходится спорить о них в том духе, как это воспринимают люди, никогда не видавшие самое справедливость».

(Платон «Государство» . Миф о пещере (кн. 7; 514а - 517е) (дается в сокращении - www. philosophy. ru/library/plato/01/0.html ; полный текст см. в: Т.3; стр. 295-299)

Четыре значения мифа о пещере

В центре «Государства» мы находим знаменитый миф о пещере. Мало-помалу этот миф превратился в символ метафизики, гносеологии и диалектики, а также этики и мистики: миф, который выражает всего Платона. Так что же символизирует этот миф?

1. Во-первых, это представление об онтологической градации бытия, о типах реальности - чувственном и сверхчувственном - и их подвидах: тени на стенах - это простая кажимость вещей; статуи - вещи чувственно воспринимаемые; каменная стена - демаркационная линия, разделяющая два рода бытия; предметы и люди вне пещеры - это истинное бытие , ведущее к идеям; ну а солнце - Идея Блага.

2. Во-вторых, миф символизирует ступени познания: созерцание теней - воображение (eikasia), видение статуй - (pistis), т. е. верования, от которых мы переходим к пониманию предметов как таковых и к образу солнца, сначала опосредованно, потом непосредственно, - это фазы диалектики с различными ступенями, последняя из которых - чистое созерцание, интуитивное умопостижение.

3. В-третьих, мы имеем также аспекты: аскетический , мистический и теологический. Жизнь под знаком чувства и только чувства - это пещерная жизнь. Жизнь в духе - это жизнь в чистом свете правды. Путь восхождения от чувственного к интеллигибельному есть «освобождение от оков», т. е. преображение; наконец, высшее познание солнца-Блага - это созерцание божественного.

4. Впрочем, у этого мифа есть и политический аспект с истинно платоновским изыском. Платон говорит о возможном возвращении в пещеру того, кто однажды был освобожден. Вернуться с целью освободить и вывести к свободе тех, с которыми провел долгие годы рабства. Несомненно, это возвращение философа-политика, единственное желание которого - созерцание истины, преодолевающего себя в поисках других, нуждающихся в его помощи и спасении. Вспомним, что, по Платону, настоящий политик - не тот, кто любит власть и все с ней связанное, но кто, используя власть, занят лишь воплощением Блага. Возникает вопрос: что ждет спустившегося вновь из царства света в царство теней? Он не увидит ничего, пока не привыкнет к темноте. Его не поймут, пока он не адаптируется к старым привычкам. Принеся с собой возмущение, он рискует навлечь на себя гнев людей, предпочитающих блаженное неведение. Он рискует и большим, - быть убитым, как Сократ.

Но человек, который знает Благо, может и должен избежать этого риска, лишь исполненный долг придаст смысл его существованию...

(Дж. Реале и Д. Антисери Западная философия от истоков до наших дней. I. Античность. - СПб, ТОО ТК «Петрополис», 1994. - стр. 129-130)

Миф о пещере.

Миф о пещере - знаменитая аллегория, использованная Платоном в трактате «Государство» для пояснения своего учения об идеях.
Миф о пещере глубоко символичен. Что же символизируют образы этого
мифа? Толкование даёт сам Платон. Пещера - это символ нашего мира; огонь
символ солнца; люди, смотрящие на тени, символизируют людей, которые руково дствуются в жизни одним зрением; тени - символ сущего, которое нас окружает;
вещи вне пещеры - символы идей; солнце - символ идеи идей (или идеи Блага);
переходы из состояния прикованности к огню и наверх к солнцу - символы преоб ражения, изменения человека (по-гречески, "пайдейя").

Для Платона пещера представляет собой чувственный мир, в котором живут люди. Подобно узникам пещеры, они полагают, что благодаря органам чувств познают истинную реальность. Однако такая жизнь - всего лишь иллюзия. От истинного мира идей до них доходят только смутные тени. Философ может получить более полное представление о мире идей, постоянно задавая себе вопросы и ища на них ответы. Однако бессмысленно пытаться разделить полученное знание с толпой, которая не в состоянии оторваться от иллюзий повседневного восприятия. Излагая данную притчу, Платон демонстрирует своим слушателям, что познание требует известного труда - беспрестанных усилий, направленных на изучение и понимание тех или иных предметов. Поэтому его идеальным городом могут править только философы - те люди, которые проникли в сущность идей, и в особенности идеи блага.

Государство:
это человек больших размеров. В государстве и в душе каждого человека есть одни и те же 3 начала: разум, ярость и вожделение. Естественным является то состояние, когда голова - разум - руководит, а ярость на службе у разума помогает укротить неразумные вожделения.
это единое целое, внутри которого неравные по своей природе индивиды исполняют свои различные функции.
идеальное государство - это замкнутое самообеспеченное образование, которое не способно общаться с другими государствами из-за неприятия развития человеческой цивилизации.
ограничивается торговля, промышленность, финансы - ибо это все то, что развращает;
Цель государства: единство, добродетель всего государства в целом, а не отдельного сословия или отдельного человека.
Политическое властвование: происходит согласно 4 добродетелям идеального государства:
1. разумность/мудрость : в государстве осуществляются разумные решения, всем руководит разум - философы-стражи законов. Аналогично мудрый человек руководится разумом;
2. рассудительность : единство взглядов у правителей и подданных. Порядок, гармония, согласованность - природное соотношение лучшего и худшего. Например: государство, которое победило себя - то, в котором большинство худших покоряется меньшинству лучших;
3. мужество: способность стражей закона/правителей постоянно сохранять привитую воспитанием мысль об опасности;
4 .справедливость: это соединенные вместе мудрость + рассудительность + мужество. Это государство, в котором 3 разных по своей природе сословия делают каждый свою роботу. Справедливость - реализация идеи единства.
Составные справедливости:
разделение труда согласно природным задаткам. Именно отсюда идет деление на 3 сословия: стражи законов (правители-"разум" и воины-"ярость") и третье сословие - земледельцы/ремесленники/ торговцы- "вожделение";
все исполняют только свое предназначение;
согласованность, гармония этих 3-х сословий.
Несправедливость: это вмешательство 3-х сословий в дела друг друга. Ссора 3-х начал. Тогда начинает править "вожделение".
Природное разделение на сословия:
правители-"разум": обеспечивают правильное исполнение идеи идеального государства Платона. Происходят из стражей закона старше 50 лет;
воины-"ярость": охраняют государство от врагов извне и из середины. Являются стражами закона;
земедельцы/ремесленники/ торговцы-"вожделение": экономический базис государства, всех кормят, никаких политических прав.

Воспитание и отбор стражей закона

Будущий страж должен быть убежден, что полезное для общего дела - это есть полезное и для него;
система 3-х разовой проверки: кто в 3-х возрастах - детском, юношеском и взрослом докажет, что он может быть хорошим стражем для самого себя - тот есть мужественный человек. Что значит хороший страж самого себя: не давал себя переубедить в предыдущем пункте ни из-за удовольствия, ни из-за страха, ни из-за страдания.
Только стражи закона имеют политическую власть. Следовательно, проблема сохранения единства государства - преимущественно проблема сохранения внутреннего единства среди сословия стражей. Поэтому Платон разрушил у них семью - иначе это было бы начало индивидуализма, отособленности интересов. А так быт стражей - сисситии (по образцу спартанских), общие женщины и дети, отсутствие частной собственности, экономической заинтересованности - все это для напоминания стражам идеи о их единстве. От 3-го сословия для сохранения единства требуется только рассудительность.
Разумеется, стражи не должны иметь каких- либо материальных благ, заниматься торговлей, земледелием - таким образом они бы нарушили справедливость и непременно бы притесняли народ.
В процессе осуществления власти отсутствует какое-либо институционное средство для контроля над правителями, единственное, что их связывает - их внутреннее убеждение в необходимости поддерживать закон, который является разумным.

Воспитание:
приведение детей к такому образу мышления, который определяется законом как правильный и в его действительной правильности убедились на опыте старейшие и почтеннийшие люди;
это верно направленные удовольствия и страдания;
воспитывают: закон, неписанный обычай (сфера частного), искусство (учит через уподобление поведению людей в разных ситуациях). Цель закона, неписанного обычая, искусства - принудить людей добровольно совершать действия, определенные правителями как справедливые.

Четыре значения мифа о пещере

1. это представление об онтологической градации бытия, о типах реальности - чувственном и сверхчувственном - и их подвидах: тени на стенах - это простая кажимость вещей; статуи - вещи чувственно воспринимаемые; каменная стена - демаркационная ли ния, разделяющая два рода бытия; предметы и люди вне пещеры - это истинное бытие, ведущее к идеям; ну а солнце - Идея Блага.

2. миф символизирует ступени познания: созерцание теней - воображение (eikasia), видение статуй - (pistis), т.е. верования, от которых мы переходим к пониманию предметов как таковых и к образу солнца, сначала опосредованно, потом непосредственно, - это фазы диалектики с различными ступенями, последняя из которых - чистое созерцание, интуитивное умопостижение.

3. мы имеем также аспекты: аскетический, мистический и теологический. Жизнь под знаком чувства и только чувства - это пещерная жизнь. Жизнь в духе - это жизнь в чистом свете правды. Путь восхождения от чувственного к интеллигибельному есть "освобождение от оков", т.е. преображение; наконец, высшее познание солнца-Блага - это созерцание божественного.

4. у этого мифа есть и политический аспект с истинно платоновским изыском. Платон говорит о возможном возвращении в пещеру того, кто однажды был освобожден. Вернуться с целью освободить и вывести к свободе тех, с которыми провел долгие годы рабства.

Анализ модели идеального гос-ва.

главными условиями для существования идеального государства являются: строгое разделение на сословия и сферы труда; устранение из жизни источника нравственной порчи - противоположных полюсов богатства и бедности; строжайшее повиновение, прямо вытекающее из основной доблести всех членов государства - сдерживающей меры. Формой правления в идеальном государстве является аристократия, в лучшем значении этого слова – власть самых достойных, мудрых.
Платон нарисовал идеал справедливого государства, которым руководят одаренные и хорошо подготовленные, высоконравственные люди, действительно способные мудро управлять государством. Основным принципом идеального государства Платон считал Справедливость. Руководствуясь справедливостью, государство решает самые важные задачи: защиты людей, обеспечения их материальными благами, создания условий для их творческой деятельности и духовного развития. Платон подразделил людей на три группы: к первой относятся те, у кого преобладает разумное начало, развито чувство справедливости, стремление к праву. Их он назвал Мудрецами. Они должны быть правителями в идеальном государстве. Тех же, кто отличается храбростью, мужеством, чувством долга, Платон относил ко второй группе - воинам и «Стражам», которые призваны заботиться о безопасности государства. И, наконец, есть люди, призванные заниматься физическим трудом, - это крестьяне и ремесленники. Они производят необходимые материальные блага.
В представлениях Платона, индивидуальное должно быть полностью подчинено всеобщему: не государство существует ради человека, а человек живет ради государства.
По мнению Платона, философы и воины не должны иметь никакой частной собственности. Воины «должны ходить в общие столовые и жить сообща, как в лагере», они «не должны прикасаться к золоту и серебру. Не должны даже входить в дом, где есть золото, надевать на себя золотые и серебряные вещи, пить из золотого или серебряного кубка... Если бы каждый тащил в дом все, что мог приобрести отдельно от других, между прочим, и собственную жену, и собственных детей, которые, как лично ему принадлежащие, возбуждали бы в нем личные радости и скорби». Собственность в разумных рамках допустима только для крестьян и мастеровых, так как не мешает им работать. Но она противопоказана тем, ко предан высоким размышлениям, стоит на страже государства. Это общество не имеет семьи, обремененной бытом. Мелодии, размягчающие душу, не должны звучать в этом обществе. Здесь есть место только для бодрой, воинственной музыки.

Принцип деления людей на сословия.

Государство, по Платону, как и душа, имеет трехчастную структуру. В соответствии с основными функциями (управление, защита и производство материальных благ) население делится на три сословия: земледельцы-ремесленники, стражи и правители (мудрецы-философы)
Давая нравственную оценку каждому из трех сословий, Платон дифференцированно наделяет их определенными нравственными качествами. Для правителей-философов самым ценным качеством является мудрость, для стражей-воинов - мужество, для демиургов - умеренность, сдерживающая сила. Само же государство и форма правления наделены высшей нравственной добродетелью - справедливостью.
Незыблемость сословного деления – это основа платоновского справедливого государства.
Человеку следует заниматься именно тем делом, которое он способен решить в силу своих задатков. Кроме того, каждый должен, занимаясь своим делом, стараться не вмешиваться в дела других. Исходя из этого принципа, все общество делится на три сословия: философы, стражи и простой народ. Нужно отметить, что переход из одного сословия в другое, несет за собой для государства огромный вред. Человеку необходимо быть по истине верным своему делу. Разделение труда расслаивает общество на слои, но при всем этом это также является основным принципом структурирования государства.

Обучение и воспитание стражей.

Отрицая индивидуальную семью у правителей и стражей, Платон надеется превратить их всех в членов единой правящей семьи. Решение же вопросов брака, быта, собственности, да и всей жизни людей третьего сословия он оставляет на долю властей идеального государства. Кроме того, в проекте совершенного строя отсутствует сословие рабов.
Для охраны государства потребуются стражи. Они будут “собаками” при “стаде”. Важность их дела и трудность его исполнения выделяют стражей в отдельное, более высокое сословие. Стражи должны обучаться гимнастике и математике. Музыка и поэзия для их образования должна тщательно подбираться: в идеальное государство допускаются только те стихи и звуки, которые воспитывают мужество и бесстрашие, а ни в коем случае не те, которые нагоняют меланхолию или напоминают о смерти. Стражи должны жить отдельно ото всех и не иметь никакой собственности. Даже жены и дети у них общие. Платона воспитание и образование распространяются на детей из среды стражей-воинов. Согласно природным данным они делятся на золотых, серебряных и железных. К золотым и серебряным относятся дети из среды" философов и стражей. Платон выступает против того, чтобы дети третьего сословия (т.е. «железных» родителей) получили высокое образование и воспитание и стремились к лучшей жизни, переходили из одного сословия в другое. Богатство не должно находиться в руках третьего сословия, так как богатство ведет к лени и роскоши, но и бедность, которая ведет к раболепству, не должна быть его уделом. Во всем необходима «мера». Третьему сословию - земледельцам, ремесленникам и торговцам - Платон не симпатизирует, его симпатии явно на стороне философов и воинов. Третье сословие у него наделено только одной добродетелью - просветленной сдержанностью. О рабах в «Государстве» почти ничего не говорится. Философ выступал против частной собственности воинов (стражей) на движимое и недвижимое имущество, рабов. Их дети, жены и вся собственность должны находиться в ведении государства. Платон считает, что частная собственность, золото, серебро, деньги будут отрывать стражей от их основной обязанности - защищать города от врагов, так как им придется все свое внимание сосредоточивать на преумножении личного богатства.
Проблема богатства и бедности.

чтобы не создавать в обществе предпосылок для волнений, Платон ратует за умеренность и средний достаток и осуждает как чрезмерное богатство, так и крайнюю бедность
и т.д.................

ЗДАРОВА;)
СНАЧАЛА ПАРА ВИДЕО ДОСТАТОЧНО ИНТЕРЕСНЫХ…А ПОТОМ УЖЕ УМНЫЕ МЫСЛИ…

Уильям Блейк. «Платонова пещера» (1793).

Миф о пещере - знаменитая аллегория, использованная Платоном в трактате «Государство» для пояснения своего учения об идеях. Считается краеугольным камнем платонизма и объективного идеализма в целом. Изложена в форме диалога между Сократом и Платоновым братом Главконом:

Ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию… посмотри-ка: ведь люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная – глянь-ка – невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

– Это я себе представляю.

– Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.

– Странный ты рисуешь образ и странных узников!

– Подобных нам. Прежде всего разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?

– Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно?

– А предметы, которые проносят там, за стеной; Не то же ли самое происходит и с ними?

– То есть?

– Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?

– Непременно так.

Человек и его тень.

Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх – в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?

– Конечно, он так подумает.

– А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза, и не вернется он бегом к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?

– Да, это так.

Излагая данную притчу, Платон демонстрирует своим слушателям, что познание требует известного труда - беспрестанных усилий, направленных на изучение и понимание тех или иных предметов. Поэтому его идеальным городом могут править только философы - те люди, которые проникли в сущность идей, и в особенности идеи блага.

Сопоставление аллегории с другими платоновскими диалогами, в частности с «Федоном», позволяет заключить, что это не просто притча, а сердце платонической мифологемы. В «Федоне» Платон устами Сократа клеймит чувственный мир как тюрьму души. Единственной подлинной реальностью для него является мир вечных идей, к постижению которого душа может приблизиться посредством философии.
[править] Платон о измерениях

Дисскусия Платона - Лобсанг Рампа в своей книге «Главы жизни» говорил что дисскусия которая представлена ниже о измерениях.Как человек ощущающий природу лишь 2-х измерений знакомился с природой третьего измерения

Смотри! Человеческие существа живут в подземных пещерах; они находятся там с самого детства, а их ноги и шеи скованы - цепи устроены так, чтобы люди не могли повернуть головы. На расстоянии над ними и позади них - свет ярко горящего огня, а от того места, где находятся заключенные, к огню круто ведет дорога; и если присмотреться, то можно увидеть невысокую стену, выстроенную вдоль дороги, вроде экрана, за которым прячутся те, кто управляет марионетками. Представь человека, идущего вдоль этой стены и несущего сосуды, которые видны над стеной; видны также фигуры людей и животных, сделанные из дерева, камня и других материалов; в некоторых сценках персонажи разговаривают, в некоторых - молчат.

Это странный образ, - сказал он, - и странные заключенные.

Как и мы сами, - ответил я. - И они видят только свои собственные тени или тени друг друга, которые огонь отбрасывает на противоположную стену пещеры.

Правильно, - сказал он; - как же они могут видеть что-нибудь, кроме своих теней, если им никогда не позволяли повернуть голову?

И они видят только тени предметов, которые несет тот человек вдоль стены.

Да, - сказал он.

И если бы они могли говорить друг с другом, они бы решили, что говорят о вещах, которые действительно происходят перед ними.

Совершенно верно.

И допустим, что в тюрьме есть эхо, которое отражается от противоположной стены, и можно быть уверенным, что они вообразят, что слышат голос проходящих мимо теней.

Без сомнения, - ответил он.

И без сомнения, - сказал я, - что для них ничто, кроме теней предметов, не представляется истинным.

Определенно.

Снова посмотрим и узнаем, как они все поняли и излечились от своей глупости. Вначале, когда кто-нибудь из них освобождался и был вынужден внезапно подняться и повернуть голову, ходить и смотреть на свет, он испытывал резкую боль, а яркий свет слепил его, и он был не в состоянии видеть реальные предметы, тени которых он обычно видел в своем привычном положении. И вообрази кого-то, говорящего ему, что все, что он видел прежде - это иллюзия, что с этого момента он подошел к реальному бытию, и то, как он смотрит, - более правильно, и видит он более реальные вещи, - каким будет его ответ? Дальше можно вообразить, что его инструктор указывает на предметы, которые проносятся мимо и просит его назвать их - разве у него не возникнет трудностей? Разве он не вообразит, что тени, которые он видел всю свою жизнь, более реальны, чем те предметы, которые ему показали?

Да уж, куда более реальны.

И если его вынудят посмотреть на свет, разве его глазам не станет так больно, что он сразу же отвернется, чтобы найти убежище в предмете, который он может безболезненно рассматривать и который для него выглядит более ясным, чем тот, который ему только что показали?

Правильно, - сказал он.

И снова представим, что он не по своей воле вытащен по крутой и неровной лестнице и насильно поставлен под прямые лучи солнца. Не кажется ли тебе, что ему будет больно, и глаза его будут раздражены, свет, который попадет ему в глаза, просто ослепит его, и он не сможет увидеть ни одну из реально существующих вещей, которые, как ему сказали, истинны?

Не все сразу, - сказал он.

Он попросит дать ему привыкнуть к освещению верхнего мира. И первое, что он лучше всего будет видеть - это тени, следующее - это отражения людей и других объектов на воде, а уже потом - сами предметы; потом он сможет выходить под свет Луны и звезд, и он будет видеть небо и звезды ночью лучше, чем Солнце и солнечный свет днем.

Безусловно.

И наконец, он сможет видеть солнце, не просто его отражение на воде, но он будет видеть само солнце на его настоящем месте, а не где-нибудь в другом, например в отражении, и он сможет познавать его природу.

Безусловно.

И после этого он убедится, что Солнце является причиной смены времен года и лет вообще и что это добрый гений всего, что составляет видимый мир. Оно в определенной мере тоже является причиной всех тех вещей, которые он видел прежде, а его товарищи привыкли видеть до сих пор.

Ясно, - сказал он, - он что-то поймет вначале, а что-то - потом.

А когда он вспомнит свое прошлое существование, и мудрость пещеры, и своих товарищей-заключенных, не думаешь ли ты, что он будет счастлив в связи с этими переменами и ему станет жаль остальных?

Конечно же, так и будет.

И если они прославляют тех, кто быстрее других замечает, лучше других запоминает и может рассказать, какая из теней прошла прежде, какая последовала за ней, какие двигались рядом, думаешь, ему будет интересна такая слава и почет или зависть по отношению к ее обладателю?

Разве он не скажет, как говорил Гомер: «Лучше быть бедняком и иметь бедного хозяина» - и предпочтет терпеть еще очень многие лишения, вместо того чтобы думать и жить как они?

Да, - сказал он, - да, я думаю, что он предпочтет новые страдания, чем старую жизнь.

Вообрази снова, - сказал я, - что этот человек внезапно попадает в свое старое положение и больше не видит солнца. Разве он не решит, что его глаза застелил мрак?

Совершенно верно, - сказал он.

И если бы возник спор, и он должен был бы состязаться в рассматривании теней с заключенными, которые никогда не покидали пещеры, пока его глаза еще не привыкли к пещере и он плохо видит (а время, которое потребуется ему, чтобы снова приспособиться к образу жизни в пещере, может быть довольно продолжительным), и разве он не будет выглядеть смешным?

Без сомнений, - сказал он.

Сейчас ты можешь присовокупить эту аллегорию к предыдущим аргументам, - сказал я. - Тюрьма - это видимый мир, свет огня - это солнце, подъем человека на поверхность и его прозрение можно рассматривать как развитие души в интеллектуальном мире. И ты поймешь, что те, кто достиг этого дающего блаженство видения, не пожелают снова возвращаться к человеческим страхам; их души торопятся подняться к высшим мирам, в которых так прекрасно жить. И разве не странно выглядит человек, который отвлекся от божественного созерцания и вернулся к мирским занятиям, ведь его поведение непривычно и смешно для окружающих?

В этом нет ничего удивительного, - ответил он.

Любой, кому присущ здравый смысл, вспомнит, что путаница перед глазами бывает двух видов и возникает в двух случаях; или если уходишь от света, или если выходишь на свет - это истинно для духовного зрения так же, как и для телесного. И тот, кто всегда помнит об этом, когда смотрит в душу того, чье видение запутанное и слабое, не станет смеяться; он прежде спросит, пришла эта душа из более светлой жизни и не в состоянии видеть, потому что не привыкла к темноте, или пришла она из темноты на свет земной и ослеплена ярким светом. А потом он определит, кто счастлив в этом состоянии и в таких условиях жизни.

Пояснения к словам Платона Мы люди живущие в трехмерном измерении уподабаемся человеку прикованному в пещере, а люди достигшие просвящения таких как «Будда» уподобаються человеку из пещеры который выходит на солнечный свет и может ощущать полноту трехмерного мира.

Человек (Прикованный из пещеры)с двухмерным представлением просвятился до трехмерного представления.

Человек с трехмерным представлением (Будда) просвятился до четырехмерного представления.

Для пещерного человека былые удовольствия такие как кто первый увидит тень, не представляют особого удовольствия потому что он постиг трехмерное представление.Он понимает что это пустяки и иллюзия, и что истинное понимание лежит в трехмерных обьектах. Так и Будда отказался от всех благ трехмерной материальной жизни так как побывал в четвертом измерении. «Тюрьма - это видимый мир, свет огня - это солнце, подъем человека на поверхность и его прозрение можно рассматривать как развитие души в интеллектуальном мире.»

Зарубежная литература Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2013, № 6 (2), с. 292-295

АНТИЧНЫЙ МИФ О ПЕЩЕРЕ В КОНТЕКСТЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРНОЙ ТРАДИЦИИ

Поволжская государственная социально-гуманитарная академия

ро1уакоуа_о^а_@ mail.ru

Поступила в редакцию 16.12.2013

В статье рассматривается развитие греческого мифа о пещере в европейской культурной традиции, в философии и литературе, сопоставляются интерпретации образа пещеры у Гомера, Платона, Ф. Бэкона, И.В. Гёте, М. Хайдеггера.

Ключевые слова: притча о пещере, философия познания, мифологическая символика, метафоры познания.

Одним из наиболее ярких и запоминающихся образов античной культуры является образ пещеры из седьмой книги «Государства» Платона. «Представь, что люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол» (VII 514 а-Ь), - так начинает платоновский Сократ раскрывать свою метафору структуры человеческого познания. Традиционная для европейской философии интерпретация притчи о пещере, представленная, к примеру, философским комментарием А.Ф. Лосева к диалогу «Государство», возводимая, кстати, к аргументации самого Платона, вводит «пещерную» образность в контекст основополагающей для платонизма идеи о различении двух основных миров: мира умопостигаемого и мира видимого, чувственно воспринимаемого, связанного с человеческим существованием. Пещера -это и есть символ темницы, в которой пребывает человеческая душа, погруженная только в сферу собственной чувственности, не ведающая пути восхождения к благу как первопринципу и первопричине бытия и познания. Примечательно, что Платон использует столь же выразительную, как и образ пещеры, визуальную метафору и для идеи блага: «чем будет благо в

умопостигаемой области по отношению к уму и умопостигаемому, тем в области зримого будет Солнце по отношению к зрению и зрительно воспринимаемым вещам» (VI 508 с) - . В световидной философской метафорике Платона пещера оказывается абсолютным антиподом «солнцеобразной» истины (VI 509 а), но в то же время она представляет собой начало движения человеческой души к благу.

В еще большей степени визуальная образность притчи о пещере привлекла внимание немецкого философа ХХ в. М. Хайдеггера, который подверг ее герменевтическому анализу в работе «Учение Платона об истине». По Хайдегге-ру, суть притчи сводится не к установлению «соответствия между тенями в пещере и повседневным уровнем действительности», «между солнцем и высшей идеей», а к раскрытию переходов бытия человека от одного уровня действительности, или сущего, к другому уровню, когда в процессе перехода подвергается «развертывающемуся формированию» - пайдейе - само существо человека . Но именно изменение души, связанное с переходом в новую область сущего и «свыкания» с ней, исполнено богатой феноменологической наглядностью, поскольку немецкий философ усматривает в платоновском постепенном восхождении к высшей действительности изменение той «непотаенности» - алетейи, истины, - которая в каждом новом «круге местопребывания человека» (в пещере, схватывая только тени предметов, или в созерцании света пещерного костра, в рассматривании реальных предметов в свете дня при выходе из пещеры или решимости болезненного узрения самого солнечного света) содержит в себе собственную «открытость» - .

Таким образом, хайдеггеровское истолкование притчи о пещере оборачивается феноменологическим анализом четырех способов непота-енности-истины. В пещере прикованным узникам предстает как «тени проносимых мимо предметов» (VII 515 с). На следующей ступени для освобожденного от оков, но запертого в пещере человека уже сами видимые вещи должны были бы стать истиной, но, по Платону, он, ослепленный светом, будет удерживать в себе старую форму истины, поэтому аХп9£°теРа - более достоверное (VII 515 ^е) - относится здесь пока еще только к теням. Однако движение продолжается, и третий род непотаенного на просторе внешнего мира раскроется в платоновском «непотаеннейшем» - та аХпбеотата, когда вещи сами являют свою суть «в сиянии здесь же видимого солнца» . Только на этом уровне становится возможным, по Хайдеггеру, обратиться к «эйдосу» как абсолютному самопоказыванию единичного сущего в свете бытия, то есть собственно к философской семантической трансформации метафорической дихотомии «солнце - пещерная тьма», когда эйдетическая сущность вещи усматривается только в свете ауабои í5ëаv (идеи добра, идеи блага), или Солнца Платона . В этом заключается переход к высшей ступени бытия, здесь раскрывается высший род непотаенного.

Платоновская пещера оказалась образом необычайной творческой силы и уже в рамках другой исторической эпохи способствовала рождению новой символической философской системы. Английский философ Ф. Бэкон актуализирует образ пещеры в связи с обоснованием новой системы разума и необходимостью очищения знания от власти призраков (идолов) рода, пещеры, площади, театра, «которыми одержим дух» и которые препятствуют «приумножению наук» . Идолы пещеры «возникают из собственной духовной или телесной природы каждого человека, являясь результатом воспитания, образа жизни и даже всех случайностей, которые могут происходить с отдельным человеком. Великолепным выражением этого типа идолов является образ пещеры у Платона» . Два новых смысловых оттенка выявляет Бэкон в платоновском символе: во-первых, душа как вечная узница телесной пещеры человека пребывает во власти обманчивых и ложных образов, и только в редких случаях вырывается к свету дня; во-вторых, пещера - это прошлое, диктующее человеку его восприятие вещей, поэтому столь нелепыми и фантастичными бывают зачастую человеческие

представления, заслоняющие открытие подлинной природы вещей .

Английский философ XVII в. дважды (в работе «О достоинстве и приумножении наук» и в «Новом Органоне») акцентирует семантику пленения разума идолом пещеры, что непосредственно связано с платоновской образностью. Но Бэкон апеллирует в этих фрагментах также и к идее Гераклита, имеющей, согласно европейской традиции, форму: «люди ищут знаний в малых мирах, а не в большом, или общем, мире» . Такое новое значение философского образа пещеры рассматривалось и Хайдеггером в анализируемой работе. Оказывается, что пещера - это не только темница для ее узников, но это и свой мир для ее обитателей: «Огонь в пещере <...> есть «образ» для солнца. Своды пещеры изображают небесный свод. Под этим сводом <...> живут люди. В этом пещеро-подобном помещении они чувствуют себя «в мире» и «дома» и находят здесь на что опереться» . Хайдеггер идет дальше Платона и самостоятельно моделирует внутреннее пространство пещеры как «открытое, но одновременно ограниченное сводами и со всех сторон, несмотря на выход, замкнутое землей» . Немецкому философу важно провести параллель между сферой скрытого, утаиваемого, охраняемого, маскируемого и истиной как алетейей-непотаенностью, с одной стороны, и пещерой и пространством солнечного света, с другой стороны. Хотя сама пещера, сокрытая от света дня, и представляет собой пространство, пронизанное пещерным огнем. «Открытая внутри себя замкнутость пещеры с окруженными и тем скрытыми ею вещами предполагает одновременно некую внеположность, непотаенное, простирающееся наверху в свете дня» .

Можно сделать предположение, что новый семантический поворот в истолковании этими европейскими философами символа пещеры обусловлен включением в него иных, нежели только платоновские, мотивов пещерной образности. Чтобы определить, что могло послужить источником семантической трансформации философской пещеры, вероятно, следует обратиться к богатой литературной традиции Древней Греции.

Первой древнегреческой литературной пещерой оказалась пещера киклопа Полифема. В IX песне «Одиссеи» Гомер рассказывает, как на пути своих странствий Одиссей и его спутники высадились на острове киклопов - богатой, «без пахоты и без сева обильно» рождающей «белый ячмень и пшеницу», «виноградные

О.Л. Полякова

лозы» земле (Од., IX, 109-111). Осматривая этот благодатный край, Одиссей увидел «пространную», «густо одетую лавром» пещеру, куда пастух Полифем сгонял на ночь свои многочисленные стада «жирных коз и овец» (Од., IX, 182-183, 217). Встреча с Полифемом - «мужем великанского роста», свирепым и нелюдимым, не ведающим страха перед Зевсом, поскольку род его гораздо древнее олимпийских богов (Од., IX, 187, 273-278), - обернулась смертью для шести товарищей Одиссея и ему самому сулила страшные напасти. Хитростью одержав победу над чудовищным киклопом, Одиссей покинул «смрадную» пещеру и продолжал свое путешествие (Од., IX, 330). А новые опасности подстерегали Одиссея уже в лице «страшно рычащей Сциллы», поджидавшей моряков в мрачной пещере, «темным жерлом обращенной к мраку Эреба на запад» (Од., XII, 82). Цирцея, наставляющая Одиссея в способах избавления от опасности, предупреждает его, что единственное спасение от хтонической пещерной Скиллы - это только бегство, ее не победить героической доблестью (Од., XII, 116-120) .

Если сопоставить мотивы пещерных мифов Гомера и Платона, то некоторые содержательные и структурные соответствия, действительно, могут быть выявлены. К примеру, архаический уклад жизни пещерного жителя Полифема вполне может рассматриваться в качестве структурной параллели мотива низкого статуса способностей чувственного познания пещерных узников у Платона. Но многие аспекты образа пещеры Платон не затрагивает, пространственность пещеры - из этого числа. В XII книге «Одиссеи» представлена пещера, полностью заполненная телом чудовища Скиллы (Од., XII, 93); в IX книге Гомер подробно описывает внутреннее устройство и содержимое пещеры Полифема: стойла для скота, разделенные по возрасту животных, хранилище для сыров, место для дойки животных (Од., IX, 218-223) и т.д. По-видимому, этот особый мотив «Одиссеи» в европейской культурной традиции способствовал более развернутой интерпретации платоновской притчи о пещере.

Таким образом, можно говорить о существовании устойчивого образа пещеры в литературной и философской традиции античности, что объясняется, вероятно, существенным местом, которое занимает пещерный мотив уже в ми-фопоэтическом мышлении греков, а позже и всей европейской культуры. Свидетельством тому являются многочисленные мифологиче-

ские сюжеты, в которых пещера выступает жилищем или укрытием Пана, Эндимиона, ребенка-Зевса и т.д. . Одним из вариантов развития мифологического мотива пещеры как маркера античной культурной традиции является сцена с Эвфорионом во второй части трагедии И.В. Гёте «Фауст». Действие разворачивается в пещере, надежно укрывающей с таким трудом обретенный Фаустом покой и счастье с возлюбленной Еленой. Окрыленный любовью Фауст говорит: «ИИ тогда-то мы у цели: / Весь я твой, и ты моя. / К этому и тяготели / По-бужденья бытия» , а Форкиада-Мефисто-фель передает свои впечатления от увиденного: «...здесь в пещерах, гротах этих и беседках / Был приют и кров дарован, как в идиллии любовной, / Господину с госпожой» . Причем и само пространство пещеры, и все происходящее в ней отмечено знаками пребывающего золотого века: Форкиада, обходя пещеру, обнаруживает в ней природную перво-зданность, не тронутую человеческой рукой: «Это девственные дебри: / Зал за залом, ход за ходом открывала я, бродя»; Эвфорион предстает перед Фаустом и Еленой в облачении из цветов и тканей и «Золотую лиру держит, и как некий Феб-младенец, / Всходит он на край стремнины»; смех и радость источает мальчик, еще более уподобляясь солнцеподобному божеству .

Но в отношении действия, происходящего в этой пещере, имеются серьезные основания отнести всю сцену к новой интерпретации платоновского мифа познания. Эвфорион - дитя любви Фауста и Елены - стремится вырваться из пещеры, лона родительской любви, в открытое пространство не запрограммированной мифом жизни: «Хочу подпрыгнуть, / Чтоб ненароком / Небес достигнуть / Одним наскоком / Вот что желанье /Мое и страсть» . Елена и Фауст совместно стараются уговорить устремившегося к новой жизни сына сохранять благоразумие: «Народившись к жизни еле, / Свет увидевши едва, / Рвешься ты к смертельной цели, / Где слетает голова» . Но тщетно, опасный путь познания зачастую смертелен для ищущего истину. Несмотря на трагический исход, или даже благодаря ему, в этой сцене Гёте создает высочайший поэтический символ европейской философии познания, берущий свое начало у Платона. Хор поет: «Взвейся, поэзия, /Вверх за созвездия! /Взмыв к наивысшему, / Вспыхнув во мгле, / Ты еще слышима / Здесь на земле!» .

Даже столь немногочисленные примеры поэтического и философского развития древнего

мифа о пещере позволяют констатировать существенное, и даже определяющее во многом, значение его в европейском культурном сознании, которое, начиная с античности и вплоть до сегодняшнего времени, рассматривает мироздание от его подземных, хтонических уровней до небесных сфер солнечного небосклона как пространство познающей человеческой души. Это обстоятельство и обусловливает, по-видимому, универсальный характер данного мифа, различные образные варианты которого можно увидеть в самых разных областях творческой человеческой деятельности - архитектуре, изобразительном искусстве и, как мы убедились, поэзии, философии и т.д. Кроме этого, абсолютно очевидно, что греческая античность не была единственным источником пещерной образности, и вполне сравнимая с античной, если не превосходящая ее по степени значимости в европейской культуре, символическая система образов пещеры была представлена библейской традицией (начиная с Книги Бытия и заканчивая апокрифическими евангелиями). Это, к примеру, позволило немецкому философу и культурологу начала ХХ века О. Шпенглеру вообще связать

развитие всей восточно-христианской культуры с прасимволом пещеры. Однако данный вопрос требует специального рассмотрения.

Список литературы

1. Платон. Государство // Платон. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1994. С. 79-420.

2. Лосев А.Ф. Примечания. Указатели // Платон. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1994. С. 516-624.

3. Хайдеггер М. Учение Платона об истине // Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. С. 345-361.

4. Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук // Бэкон Ф. Собрание сочинений. В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1977. С. 81-522.

5. Бэкон Ф. Новый Органон // Бэкон Ф. Собрание сочинений. В 2 т. Т.2. М.: Мысль, 1978. С. 7-214.

6. Гомер. Одиссея // Гомер. Илиада. Одиссея. М.: Эксмо, 2009. 896 с.

7. Шталь И.В. «Одиссея» - героическая поэма странствий. М.: Наука, 1978. 168 с.

8. Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2 т. Т. 2. М.: Советская энциклопедия, 1988. 719 с. с илл.

9. Гёте И.В. Фауст. М.: Художественная литература, 1969. 512 с.

ANCIENT MYTH OF THE CAVE IN THE CONTEXT OF EUROPEAN CULTURAL TRADITIONS

The article is devoted to problem of the Greek myth about a cave in the European cultural tradition, in philosophy and the literature, are compared interpretations of an image of a cave by Homer, Plato, F. Bacon, J.W. Goethe, M. Heidegger.

Keywords: a parable of cave, philosophy of cognition, mythological symbols, metaphors of cognition

Древняя Греция дала миру мудрецов, чьи учения заложили основы современных наук. Их труды и мысли не теряют своей значимости тысячелетиями. К таким работам относится «Миф о пещере» Платона, анализ которого, краткое содержание и принятые варианты трактовки представлены в статье.

О Платоне

Платон - философ Древней Греции, чьи труды изучаются и вдохновляют многих последователей. Родился в Афинах, в семье, чьи корни шли от древних царей.

Платон получил полное на то время образование и начал писать стихи. Знакомство с Сократом и их дружба стала стимулом углубиться в философию. В Афинах он обоснует свою школу, где передаст знания многим достойным ученикам.

Труды Платона обрамлены в нестандартную форму диалогов, большая часть которых условно ведется с Сократом.

Философские основы не изложены в четком порядке, в его диалогах они проходят как система идей. «Миф о пещере» Платона - одно из известных его аллегорических обоснований теорий человеческого общества и веры в высшие силы.

«Миф о пещере» Платона. Краткое содержание

«Миф о пещере» Платона - это его аллегория, которую философ применяет для объяснения своих теорий. Найти его мы можем в труде «Государство», в седьмой главе. «Миф о пещере» Платона кратко смотрим ниже.

Начало мифа - это описание места действия: «подземное жилище, наподобие пещеры». Там находятся люди в крепких оковах, что не позволяют им обернуться к свету или оглянутся по сторонам. Эти люди видят только то, что прямо перед ними. Они находятся лицом от огня и света, который он дает. Рядом проходит стена, за которой другие, свободные люди несут разные вещи: статуи, предметы обихода и роскоши. Люди, что являются узниками пещеры, видят не сами предметы, а лишь их тени. Они рассматривают их, дают названия, но их настоящий вид, цвет, сама суть предметов им недоступны. Так же и звуки, которые они могут услышать, заключенные в оковы люди ошибочно приписывают теням. Они не видят истинных предметов, а лишь тени и свое представление о них.

"Миф о пещере". Кульминация

«Миф о пещере» Платона раскрывает свои идеи достаточно динамично и плавно.

Далее Платон в своем диалоге с Главконом развивает сюжет так: он ведет читателя к мысли, как поведет себя узник, если его освободят и разрешат посмотреть на вещи, чьи тени он видел. Собеседник Платона говорит, что это было бы мучительно больно бывшему узнику, тут «нужна привычка».

И Платоном, и Главконом признается высокая вероятность того, что освобожденный узник пещеры сможет понять и принять суть настоящих предметов, оставив тени их как ошибочное восприятие. Но что будет, если узник вернется назад? Платон и Главкон приходят к мысли, что, вернувшись в пещеру, бывший освобожденный попытается раскрыть глаза своим сотоварищам. Будет ли он принят и понят ними? К сожалению, нет, он для них будет смешным и безумным до той поры, пока его глаза не привыкнут к мраку и тени снова не заступят на место реальных очертаний. Более того, его закованное в вечные оковы окружение будет считать, что его свобода и пребывание вне пещеры сделали его нездоровым и что им самим не стоит стремиться к освобождению.

Таким образом, Платон объясняет стремление к высшей идее индивидуумом и отношение общества к этому стремлению.

«Миф о пещере» Платона. Смысл явный и скрытый

Миф, который не является даже отдельным произведением, стал достоянием как философии, так и множества других научных течений, каждое из которых находило для себя свои скрытые смыслы. Вот наиболее обоснованные и явные аспекты смысла мифа с точки зрения человека:

чувственность и сверхчувственность. Тени видимы органами чувств, голоса слышимы ими же. Но необходимо приложить усилия, чтобы понять суть вещей. Именно сверхчувственность есть приложение умственных усилий;
государство как оковы, освобождение и возвращение (этот аспект имеет множество вариаций и подтем);
видимость и впечатление. Человек видит тень, но не видит предмет. Свои впечатления он проецирует на тень, так отклик заменяет само понятие;
образ жизни человека. Равнение только на органы чувств - ограниченное, аскетическое бытие. Умственные усилия для оценки увиденного - сверхчувствительное восприятие, философичная оценка.

Анализ мифа

Есть произведения, рассуждать о которых можно долго, и тем для размышления они будут давать не меньше. Таков «Миф о пещере» Платона. В нем много образов и идей, которые уже тысячелетия являются предметом изучения философов во всем мире.

Рассмотрим, какое значение несет образ пещеры:

Ограничение. Пещера ограничивает видимость человека, его мыслительную деятельность. Пещера как рамки для человеческого познания. Если ее узник выходит за рамки, устои внутри их не меняются и его назад уже не принимают. Пещера сама будто защищает себя от разрушения. Если бы люди внутри ее видели хоть раз солнечный свет, они бы все отдали, чтобы выйти из тьмы. Но пещера закрывает от них этот свет, а одиноким пророкам нет веры.
Пещера как государство. Спорная идея. Сам Платон никогда не ставил акценты на таком восприятии своих образов. Но возможно, он опасался за свою школу и учеников. Подобные идеи, заявленные во всеуслышание, могли серьезно навредить ему. Поэтому создал Платон «Государство», «Миф о пещере» поместив именно в этот труд.

В заключение

«Миф о пещере» Платона - это его способ в одном фрагменте высказать основные идеи восприятия мира, государства и места человека в нем. Трактовать его идеи каждый может так, как велит ему мировоззрение и мировосприятие, от этого ценность этого самородка мировой философии не уменьшится.